Горящее сердце поэта
Александр Григорьевич увлекался литературой, философией и сам писал стихи. Из поэзии ему особенно были близки поэты серебряного века, особенно Константин Бальмонт и Саша Черный. Именно они оказали сильное влияние на поэтический талант Александра Григорьевича. Конечно, не надо забывать, что литературный дар — это еще и на генетическом уровне, от отца, Григория Васильевича, у которого есть книга воспоминаний «Секретная зона» и книги стихов.
Уже после кончины в издательстве МИРЭА вышел сборник его стихотворений [Кисунько А. Г. И память любви навсегда сохранит Горящее Сердце Поэта. Сборник стихотворений. — М:МИРЭА, 2011]. В них вы почувствуете удивительного, открытого, легкоранимого человека, стремящегося к гармонии, добру, переживающего за судьбу страны, философа. Конечно, Александр Григорьевич не был профессионалом в поэзии, он был профессионалом в математике и педагогике, а они сродни поэзии! Своим стихам он отдавал всего себя, как и математике с педагогикой. Во всех его стихах, как натянутую тетиву, мы слышим и чувствуем его сердце и душу, любовь и боль.
МЕЛОДИЯ
(Моему отцу и моим сыновьям посвящается)
Мелодия с детства звучала во мне,
Что будто лечу я на белом коне.
В той песне по-новому значат слова:
В ней «ты» означает по-прежнему «я».
Рожденный с той песней, в который уж раз
Своим сыновьям отдаю я наказ:
Жить можно и нужно с горящим свинцом,
Нельзя жить бесчувственным и подлецом.
В той песне несложные очень слова,
Но в них расцветает зимою весна,
И вечная юность в той песне жива
Ту песню продолжат мои сыновья.
Я сам не пойму и другим не скажу,
Зачем сочиняю я песню мою:
Она мне отрада в бродячей судьбе,
Я с ней вспоминаю о прошлой весне.
С той песнею реки я переплывал,
С той песней ракеты я в небе сбивал,
С той песней везде я в солдатах служил,
С той песней родился, с той песнею жил.
В той песне несложные очень слова,
Но в них расцветает зимою весна,
И вечная юность в той песне живет,
И песня моя никогда не умрет!
2001
МЯТЕЛИ
Вы шумите, шумите надо мною мятели
О страдании — рабстве, о тоске вековой.
А я лягу — прилягу у могильной постели,
Я понять постараюсь, что случилось со мной.
Надо мною кукушка мои годы считает,
А мне это не надо — не хочу это знать.
Одинокие души — никогда не страдают,
Когда время приходит, время все понимать.
Вы пустите, пустите барахляные души,
Вы меня отпустите на широкий простор.
Непомерная тяжесть скоро сердце разрушит,
И я выйду, счастливый, у подножия гор.
Вы шумите, шумите надо мною бураны,
Колыхайте, сметайте вы обман вековой.
Пусть мне сердце напомнит кровоточащей раной,
И слезами омоет мою встречу с землей.
А я лягу — прилягу головою в туманы,
Чтобы больше не думать о мечте роковой.
Истомленные руки и душевные раны
Я навстречу раскину вольной шири земной.
Вспомню встречи-разлуки со своею любимой,
Вспомню горести-беды, все страданья земли.
Непослушное сердце ничего не забыло,
И напомнит мне снова наши клятвы любви.
Так шумите, шумите надо мною мятели,
И в сверканье обмана — пусть сплошной беспросвет.
Истомленное сердце вновь для жизни воспрянет,
Когда греет незримый, удивительный свет.
1979—1986